Скамейку местами всё ещё покрывали редкие капли недавнего дождя, непонятно зачем опустившегося на город в столь неподходящий момент. «Небо, небо, сколько ни плачь, им тебя не понять. Они тебя не пожалеют, для них ты просто серая плоскость над их замусоренными головами. Часто ли они смотрят тебе в глаза? А смотрят ли вообще? Взгляни как они заняты своим никчёмным существованием; как они озабоченны тем, чтобы сделать из потомков таких же общественных зомби, какими являются сами... Зачем ты льёшь слёзы над тем, что само себя губит и втаптывает в ничто?...»
Цепочка мыслей прервалась потухшей сигаретой, равнодушно выброшенной в ближайшую урну. Кто-то пробежал вперёд, шлёпнув по октябрьской луже и беспардонно обрызгав мои ботинки. Глаза посмотрели в удаляющуюся спину мальчика со смешным рюкзаком, оставшимся открытым в утренней спешке не опоздать к первому уроку в школе. Зародившееся было раздражение тут же погасло. Дети… Детей я не трогаю. Нельзя. Они ещё зелёные и несмышленые, не понимают, что делают и зачем. Они не успели пока понять, куда попали и какие цели им навяжут со временем окружающие. Их беспечность прекрасна в своей незапятнанности приземлённой реальностью, которой живут вышедшие из этого возраста и безнадёжно потерянные для вселенной люди. Они чисты своим незнанием, что можно наживаться на боли и несчастьях им подобных существ; что ничто не вечно и их беззаботное детство утечёт так же неумолимо, как подкрадётся старость, а за ней неотвратимая смерть... Они много не знают. Но пусть поживут ещё немного в своём маленьком светлом мирке наивного счастья и обманчивой радости подкинутым коварной судьбой конфетам...